Влюбиться в Россию: как британский блогер стал российским на Донбассе

Уникальное интервью «Черники» с Майклом Джонсом: почему он остался в России, что такое современный нацизм на Украине, и как это – свобода по-европейски.

Расскажи о себе, откуда ты?
Мне 38 лет. Я приехал в Россию в 2018 году, чтобы работать на компанию, которая занимается видеоиграми. Они базировались в Санкт-Петербурге. Условием для работы был переезд в Россию. На тот момент я мог себе это позволить, потому что как раз завершил работу на предыдущем месте, закончились отношения. Словом, судьба мне улыбнулась. В первый визит в Россию я должен был только пройти собеседование, но этого было достаточно, чтобы понять, что работать в России мне понравится. Это было в феврале 2018 года – несмотря на то, что это был разгар холодов, а не лето, когда Санкт -Петербург действительно красив, я все равно влюбился. Спустя две недели по приезде я встретил свою нынешнюю жену. Сейчас, спустя пять лет, у меня есть сын, ему два года. Еще две дочери живут в Англии. За эти пять лет мы купили квартиру, затем вместо нее дом. За пять лет я в России смог добиться большего, чем мог бы за 20 лет в Великобритании.

Как произошел переезд в Россию?

Живя в России, я продолжил работать в игровой индустрии. В Великобритании в последний раз я был в конце пандемии ковида – перед самым началом СВО, 14 февраля. Моя работа заключалась в том, чтобы продавать спонсорские пакеты: резко включился политический аспект, игровые компании больше не хотели работать с Россией. А даже если бы и хотели – политика останавливала не всех, — они боялись своих правительств, что им «прилетит» за работу со страной агрессором. Несмотря на то, что российская компания организовала отдел в Дубае, чтобы можно было перечислять деньги, американские компании не стали работать с Россией, потому что боялись санкций от своего правительства. Поэтому, чтобы было чем заняться, я в свой обеденный перерыв стал вести часовой стрим на YouTube «Новости дня». Я анализировал, как информация подается в России, а как – на Западе.

Возраст твоей аудитории? Кто интересуется твоим контентом?

Моя основная аудитория была из США, Великобритании и Канады. Очень быстро страной, где меня смотрели, стала Россия – примерно 13% пользователей были из России. Ютюб-канал я сделал лет за 10 до этого, он был, в основном, про видеоигры. У меня тогда было около 12 тысяч подписчиков. Средний их возраст был лет 30. За шесть месяцев «Новостей» канал вырос до 110 тысяч подписчиков, а средний возраст аудитории стал выше: что-то среднее между 40 и 60 годами. Я был удивлен, потому что люди этого возраста обычно относятся к тем, кто смотрит ВВС. Понятно, что это те, кто понимал, что ВВС и другим каналам нельзя доверять. Они очень поддерживали то, что я делаю, как в комментариях, так и финансово.

Как ты попал на Донбасс?

К моменту, когда в России была объявлена частичная мобилизация, я был вынужден уволиться со своей основной работы. После этого я ушел во фриланс – появилась свобода действий и перемещения, чтобы поехать на Донбасс. Мне тогда еще сказали: раз ты, Майк, гражданин Великобритании, то тебе легко рассуждать о частичной мобилизации, ты-то от нее в любом случае освобожден. Еще многим не понравилось, что я назвал убежавших из России предателями, не заслуживающими права на возвращение. Я считаю, что такие люди не должны пользоваться всеми преимуществами общества, которое они отказываются защищать. Это то, на чем я воспитан: мои родные мне объясняли, за какие идеи, ценности и идеалы боролись во Второй Мировой Войне. Сейчас я вижу, как Россия делает то же самое, а те, кто убежал из страны, получается, не разделяют убеждения защитников во времена Войны. В ответ на критику о том, что я ругаю сбежавших, а сам не принимаю участия в происходящем, я ответил, что мобилизую себя сам. В информационной войне я принесу намного больше пользы.

Я не хотел участвовать в большем количестве смертей и других печальных обстоятельств. Я хотел сделать что-то хорошее, привнести что-то позитивное в жизнь людей, к тому же подчеркнуть разницу между мейнстримными СМИ, говорящих только о смертях, и реальными делами. Помощью детям, например, пожилым людям, которые там [на Донбассе – ред.] живут. Естественно, я слушал истории их жизни, почему они в принципе оказались в таком положении, что им вообще нужна помощь. С Запада поддержка на этот счет была просто феноменальная. Получил серьезную поддержку и от русских людей. Один из них подарил мне совершенно новую «буханку». Компания, в которой работает моя жена, производит печенье. Мы загрузили эту буханку печеньем для детей. Получается, и та, и другая сторона очень поддерживали то, что я начал делать. После того, как мы в Новый Год привезли детям Донбасса подарки, сладости, конфеты и печенье, то тут Ютюб просто не смог терпеть, и они приняли решение, что мой канал должен быть удален. На меня посыпались страйки, баны – один, второй. Размещать видео я больше не мог. Это продолжалось до тех пор, пока не вышел, так называемый ФактЧекер от агентства NewGuard.  Они выпустили разгромную статью обо мне, хотя это ресурс, в общем говоря, «лицо госдепа». Были обвинения, что якобы российское правительство платит мне какие-то деньги через Russia Today (RT).  Причина была в том, что я стримил речи Марии Захаровой, Сергея Лаврова, Владимира Путина на своем канале. Это, кстати, были самые популярные видео на моем канале. Несмотря на то, что все это не монетизировалось, предлогом для перманентного удаления канала стало то, что я брал документалку RT с их логотипами, и стримил, а это сочли рекламой. Ирония в том, что мои видео не монетизировались, Google вставлял рекламу в них сам, и сам же получал от этого деньги.

Вскоре после этого был удален канал Джона Дугана, потому что он тоже был в той самой статье.

На Донбассе я бывал уже очень много раз. Иногда раз, иногда два раза в месяц я приезжаю. Хоть количество людей, которые донатят, уменьшилось, то есть смотрящих мой контент стало меньше, но они донатят очень большие суммы. Один человек из Германии, например, отправляет самые большие суммы именно на поддержку российских военных.

А какое отношение к релокантам на Западе?

Думаю, к ним относятся хуже, чем где-либо. В Великобритании, да и в других странах, русофобия очень развита. Уехавшие ощутят на себе серьезный прессинг в попытках найти работу, их будут унижать везде, никогда не примут как граждан второго или даже третьего класса. Равными они никогда не станут. В Англии отношение такое: если ты свою родную страну предал и готов был сбежать, то что ты сделаешь с нашей страной, которая тебе не Родина? Отношение к сбежавшим хуже, чем к тем, кто остался в России. В крайнем случае, ты шпион.

Коротко: что, по-твоему, Россия делает на Донбассе?

Россия, наконец, зашла на эти территории, чтобы очистить Землю от нацистов, от токсичной фашистской идеологии и всего, что с этим связано.

Ты часто сталкиваешься с простыми людьми с Донбасса. Что именно они тебе рассказывали о нацизме?

Что меня в первую очередь удивило, так это истории, взятые не из книг, а о том, что происходит сегодня, сейчас. Я был уверен, что все это осталось в прошлом, что люди как-то эволюционировали с тех пор. А это происходит сегодня. Причем начиная с трафика органов [речь идет о черной трансплантологии – ред.], лабораторных экспериментов на людях, незаконных задержаний и исчезновений многих людей, как, например, в аэропорту Мариуполя, до, например, пыточных. Мы видели маленьких домик в одной из деревень на Угледарском направлении, где нашли инструменты для пыток. Там трансформатор на 380 вольт, от него шли провода, которые заканчиваются на стуле на первом этаже и в ванной на втором этаже. Захватывали и военных людей, и гражданских. В Мариуполе это «Библиотека».
К тому же продолжаются обстрелы гражданских людей – снайперский огонь, артиллерийские обстрелы… То есть весь спектр ужасов, который можно себе представить – обо всем этом рассказывают простые люди.

Использование людей в качестве живых щитов, когда за ними прячутся — это я видел в учебниках НАТОвских инструкторов, которые какое-то время находились на Донбассе. То есть западные силы этому всему специально обучали украинцев, на это тренировали.

Ответственность за все это перекладывается ан «Азов»*, на киевский режим. Но когда я находил книжки, в которых написано, на каком этаже здания нужно прятаться для максимального эффекта, то тут очень четко понимаешь, что «Азов»* и Киев  — это просто марионетки. Точно так же, как Бандера использовался нацистской Германией для продвижения против СССР.

Мы все видели, как по Краматорску ударили точкой-У. Тут же все западные СМИ заявили, что это Россия виновата, что это Россия бомбит. При этом статья ВВС выходит с картинкой Донецка, разрушенного Киевом. Там стоит билборд с надписью «Мы с Россией» — то есть в ВВС никто явно не понимает, что означает надпись, и постят это. Кстати, этот прецедент помог показать, как сильно и много они врут.

На Западе долгое время обсмеивали заявления Путина, даже многие русские говорили, что это ерунда какая-то. А тут оказывается, что и Захарова, и Путин, и Лавров правду говорят, не только через то, что я показываю, но и через работу других журналистов. Видимо поэтому все больше русских подписывалось на мой Ютюб-канал: человек с Запада находит все больше доказательств тому, что Путин говорит правду.

Получается, ты связал свою жизнь с Россией. Как к твоему решению отнеслись твои близкие, твое окружение в Великобритании?

До начала СВО мое решение вызывало уважение, потому что Россию представляли, как страшное место. Я смог выжить среди медведей, мафии и очередей за бананами [смеется – ред.]. Это, кстати, было популярным на Ютюбе: я ходил по магазинам и показывал, что у вас есть.

А вот после начала СВО, когда они поняли, что я не поддерживаю Украину, и, более того, я стал ездить на Донбасс и помогать другой стороне, то мой собственный брат оскорбил меня – не буду уточнять, как именно. Причем не лично, а просил передать через других родственников. Я для него умер. Моя тетя и мой лучший друг просто решили не обсуждать со мной политику. А вот дочки видели мои документалки, и говорят, что очень гордятся своим папой.

Какие-то санкции в отношении тебя приняты?

Если бы я вернулся, то ко мне была бы применима статья за поддержку терроризма. Официальных обвинений нет, санкций нет, но на практике мне явно не стоит возвращаться. Конечно, есть еще и «Миротворец»*, угрожающий моему здоровью и жизни.

Насколько я знаю, ты служил в британской армии. Где, если не секрет?

Основную службу я проходил на Севере Англии в пятом гарнизоне пехоты. Я должен был проходить дальнейший инструктаж механизированной службы. Но я был разочарован, потому что меня должны были отправить в Ирак, а все это заменили на церемониальные обязанности при Букенгемском Дворце. После этого я решил уйти. Но многие, кто остался, впоследствии говорили, что я все сделал правильно. После я потерял одного из своих друзей в Афганистане — их разбомбили. Сослуживцы потом уже рассказывали, что Запад такими «акциями» просто отвоевывает ресурсы. Никаких героических историй там не было, не шло речи о защите своей страны.

Кем ты себя видишь после победы России?

Хороший вопрос. Сейчас я себя вижу, как и в начале своего пути, окном Европы в Россию. Есть много людей, кто не может, но очень хотел бы поехать в Россию. Гуманитарные задачи, которые я перед собой ставлю, несут, если не решение, то облегчение проблем местных людей. Через мою работу люди на Западе могут увидеть реальные истории людей. Помощь людям Донбасса заключается в рассказе о том, кто действительно в ответе за их бедствия.

В целом, можно сказать, что я журналист, но я считаю, что это слишком громкое название для того, что я делаю. Раньше на Западе журналистика была искусством, дисциплиной. Сейчас то, что было проституцией, стало реституцией: за что заплатили, то и делают. Настоящие журналисты, которые требуют отчетности от своих государств и действительно работают, сегодня преследуются и затыкаются правительствами. Те, кто все еще работают в этой сфере – это супер-смелые люди, учитывая потенциальный кошмар, которому они могут быть подвергнуты. Я со своей стороны никогда не учился журналистике. Я живу в стране, где есть свобода, а в сравнении с Западом – абсолютная свобода слова.

Когда что-то резонансное происходит в России, то финская сторона, например, начинает говорить о том, что они живут в свободе. Расскажи о ней – о западной свободе?

 В России в законах написано, что приемлемо, а что нет. Ознакомиться с ними может любой. Если мы играем в игру, то очень удобно иметь «список правил». В Англии, например, ты должен угадывать. Любой неверный шаг – тюрьма. А завтра правила могут поменяться: поставил не тот флажок, выступил не за ту сторону. В случае с Украиной, например, люди уверены, что поддерживают маленькую беззащитную страну против огромной и злобной России, которая беспричинно напала. В то же время, происходят события в Газе. Они убеждены: ситуация та же самая, нужно ставить теперь не украинский, а палестинский флажок – я ведь снова поддерживаю того, кого угнетают. А оказываются за прокламацию ненависти к Израилю. Нет никакой логики и последовательности. Нет законов, которые бы охраняли от таких «недоразумений». Правовое поле можно трактовать, как угодно, главное – против населения. То же самое было с моим ютюб-каналом: меня заблокировали за прокламацию ненависти. Но в британских законах нет понятия «прокламация ненависти», оно не прописано. Если в Европе кто-либо напишет в соцсетях, что у мужчины есть член, а у женщины вагина, то это будет расценено не просто как прокламация ненависти, а как нечто еще более серьезное. То есть нужна постоянная самоцензура без опоры на какие-либо правила, которых ты мог бы придерживаться, наказание за ошибку, которую ты потенциально можешь допустить, разрушит все твои перспективы, твои счета могут заморозить, против тебя начинают действовать санкции правительства… В этом, пожалуй, и состоит ключевая разница между западной свободой слова и российской. В России я понимаю, где та черта, которую нельзя пересекать, а делать это или нет – сугубо мой выбор. Получается, что именно за свой выбор я несу ответственность и должен понимать последствия.

*«Азов» признан террористической организацией и запрещён в России.

* «Миротворец» платформа признана экстремистской организацией, запрещена в России.